7 ноября, в 6 ч. 5 мин., 1910 г. на ст. Астапово, рязанско-уральской железной дороги, на 82 г. жизни, скончался великий писатель, мыслитель и философ Л.Н. Толстой.

"И разве можно вообразить лучшее завершение труда Толстого, как уход его в Пустыню и кончину его на маленьком полустанке железной дороги. Удивительный конец великого путника. Это было настолько несказанно, что вся Россия в первую минуту не поверила" (Н.К. Рерих "Листы дневника").

Будучи человеком верующим Л.Н. Толстой посещал регулярно церковь, соблюдал посты. Но с течением времени Л.Н. Толстой, наблюдая за речами и действиями служителей церкви, все больше и больше убеждался в том, что церковь находится в противоречии с Учением Христа, не соблюдает Заветы Его. Чтобы окончательно разобраться во всем, он основательно изучает Ветхий и Новый Завет, знакомится с мудростью древних философов и Учениями Востока, и свой взгляд на религии в письме к знакомому художнику выразил так: "Доктрина Иисуса является для меня только одною из прекрасных доктрин религиозных, которые мы получили из древности египетской, еврейской, индусской, китайской, греческой. Главное в принципе Иисуса – любовь к Богу, любовь ко всем людям без исключения, была проповедана всеми мудрецами: Кришной, Буддой, Лао-цзы, Конфуцием, Сократом, Платоном и др. Истина религиозная и нравственная везде и всегда одна и та же, у меня нет предпочтения христианству".

Свое отношение к догмам церкви он не скрывал и открыто выступал в прессе против искажений Учения Христа, а также против прогнившего государственного строя, называл царя "бессовестным убийцею", а законы церковные и государственные – "гнусными обманами", всех министров и генералов – "жалкими рабами и наемными убийцами".

Видя ложь, обман со стороны служителей церкви, прямое нарушение ими Основ Учения Христа, Л.Н. Толстой принародно отрекается от церкви. А 20-23 февраля 1901г. определением Синода Л.Н. Толстого отлучают от церкви. Вот краткое содержание определения Синода: "..И в наши дни Божием попущением явился новый лжеучитель – граф Лев Толстой. Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его Матери, Церкви Православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и, которую доселе держалась и крепка была Русь святая. В своих сочинениях и письмах… он проповедует с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов Православной Церкви и самой сущности веры христианской; отвергает личного Живого Бога во Святой Троице славимого, Создателя и Промыслителя вселенной, отрицает Господа Иисуса Христа – Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради человеков и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых…

…отвергает все таинства Церкви… не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из Таинств – святую Евхаристию,… Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею…"

Письмо графини С.А. Толстой к митрополиту Антонию

Ваше высокопреосвященство!

Прочитав вчера в газетах жестокое распоряжение Синода об отлучении от Церкви мужа моего, графа Льва Николаевича Толстого, и увидав в числе подписей пастырей Церкви и Вашу подпись, я не могла остаться к этому вполне равнодушной. Горестному негодованию моему нет пределов. И не с точки зрения того, что от этой бумаги погибнет духовно муж мой: это не дело людей, а дело божие. Жизнь души человеческой с религиозной точки зрения никому, кроме Бога, неведома и, к счастью, не подвластна. Но с точки зрения той Церкви, к которой я принадлежу и от которой никогда не отступлю… для меня непостижимо распоряжение Синода.

Оно вызовет не сочувствие (разве только "Московских ведомостей"), а негодование в людях и большую любовь и сочувствие Льву Николаевичу. Уже мы получаем такие изъявления, и им не будет конца от всего мира.

Не могу не упомянуть еще о горе, испытанном мною от той бессмыслицы, о которой я слышала раньше, а именно: о секретном распоряжении Синода священникам не отпевать в Церкви Льва Николаевича в случае его смерти.

Кого же хотят наказывать? Умершего, не чувствующего уже ничего человека, или окружающих его верующих и близких ему людей? Если это угроза, то кому и чему?

Неужели для того, чтобы отпевать моего мужа и молиться за него в Церкви, я не найду или такого порядочного священника, который не побоится людей перед настоящим Богом любви, или "непорядочного", которого я подкуплю большими деньгами для этой цели?

Но мне этого и не нужно. Для меня Церковь есть понятие отвлеченное, и служителями ее я признаю только тех, кто истинно понимает значение Церкви.

…И виновны в грешных отступлениях от Церкви не заблудившиеся люди, а те, которые гордо признали себя во главе ее и вместо любви, смирения и всепрощения стали духовными палачами тех, кого вернее простит Бог за их смиренную, полную отречения от земных благ, любви и помощи людям, жизнь, хотя и вне Церкви, чем носящих бриллиантовые митры и звезды, но карающих и отлучающих от Церкви пастырей ее.

Опровергнуть мои слова лицемерными доводами легко. Но глубокое понимание истины и настоящих намерений людей никого не обманет.

Графиня Софья Толстая
26 февраля 1901 г.

Лев Толстой
Ответ на постановление Синода от 20-23 февраля и на полученные мною по этому поводу письма.

Эпиграфом к своему "ответу" Лев Николаевич использовал слова английского поэта Кольриджа, которые сам же и перевел на русский язык: "Тот, кто начнет с того, что полюбит христианство более Истины, очень скоро полюбит свою церковь или секту более, чем христианство и кончит тем, что будет любить себя больше всего на свете".

Я не хотел сначала отвечать на постановление обо мне Синода, но постановление это вызвало очень много писем, в которых неизвестные мне корреспонденты, одни бранят меня за то, что я отвергаю то, чего я не отвергаю, другие увещевают меня поверить в то, во что я не переставал верить, и третьи выражают со мной единомыслие, которое в действительности едва ли существует, и сочувствие, на которое я, едва ли, имею право; и я решил ответить и на само постановление, указав на то, что в нем несправедливо и на обращение ко мне неизвестных корреспондентов.

Постановление Синода вообще имеет много недостатков. Оно незаконно или умышленно-двусмысленно, оно произвольно, неосновательно, неправильно и, кроме того, содержит в себе клевету и подстрекательство к дурным чувствам и поступкам.

Оно незаконно или умышленно-двусмысленно потому, что если оно хочет быть отлучением от Церкви, то оно не удовлетворяет тем церковным правилам, по которым может произноситься такое отлучение…

Оно произвольно потому, что главным поводом своего появления выставляется большое распространение моего совращающего людей лжеучения, тогда как… большинство людей, прочитавших постановление Синода, не имеют ни малейшего понятия о том, что мною писано о религии, как это видно из полученных мною писем.

Оно содержит явную неправду, так как в нем сказано, что со стороны Церкви были сделаны относительно меня не увенчавшиеся успехом попытки вразумления. Ничего подобного никогда не было.

Оно представляет из себя то, что на юридическом языке называется клеветой, так как в нем заключается заведомо несправедливые, клонящиеся к моему вреду утверждения.

Оно, наконец, есть подстрекательство к дурным чувствам и поступкам, так как вызвало, как и должно было ожидать, в людях непросвещенных и нерассуждающих озлобление и ненависть ко мне, доходящие до угроз убийства…

То, что я отрекся от Церкви, называющей себя Православной, это совершенно справедливо. Но отрекся я не потому, что я восстал на Господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить Ему. Прежде чем отречься от Церкви и единения с народом, которое мне было невыразимо дорого, я, по некоторым признакам, усомнившись в правоте Церкви, посвятил несколько лет на то, чтобы исследовать теоретически и практически учение Церкви; теоретически я перечитал все, что мог об учении Церкви, изучил и критически разобрал догматическое богословие, практически же строго следовал в продолжение более года всем предписаниям Церкви, соблюдая все посты и все церковные службы. И я убедился, что учение Церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же – собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающего совершено весь смысл христианского учения.

…Я действительно отрекся от Церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей и мертвое мое тело убрали бы поскорее, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым.

…Сказано, что я "посвятил свою литературную деятельность и данный мне богом талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви…"

Правда, я сам для себя выразил в сочинениях свое понимание Учения Христа и не скрывал эти сочинения от людей, желавших с ними познакомиться, но никогда не печатал их; говорил же людям о том, что я понимаю Учение Христа только тогда, когда меня об этом спрашивали. Таким людям я говорил то, что думаю, и давал, если у меня были, мои книги.

Сказано также, что я отвергаю все таинства. Это совершенно справедливо. Все таинства я считаю низменным, грубым, несоответствующим понятию о Боге и христианскому учению колдовством и, кроме того, нарушением самых прямых указаний Евангелия…

В крещении младенцев вижу явное извращение всего того смысла, который могло иметь крещение для взрослых, сознательно принимающих христианство; в совершении таинства брака над людьми, заведомо соединявшимися прежде, и в допущении разводов, и в освящении браков разведенных, я вижу прямое нарушение и смысла и букв Евангельского Учения. В периодическом прощении грехов на исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность и уничтожающий опасение перед согрешением.

…вижу прямое нарушение Слов Христа, прямо запрещающего кого бы то ни было называть учителями, отцами, наставниками (Мф. 23:8-10).

…И если я называю по имени то, что они делают, то я делаю только то, что должен, чего не могу делать, если я верую в Бога и христианское учение. Если же они обличие их обмана называют кощунством, то это только показывает силу их обмана и должно только увеличивать усилия людей, верующих в Бога и в Учение Христа, для того, чтобы уничтожить этот обман, скрывающий от людей истинного Бога.

Про Христа, выгнавшего из храма быков, овец и продавцов, должны были говорить, что он кощунствует. Если бы он пришел теперь и увидел, что делается Его Именем в Церкви, то еще с большим и законным гневом, наверное, выкинул бы все эти ужасные антиминсы, и копья, и чаши, и свечи, и иконы, и все то, посредством чего они колдуя, скрывают от людей Бога и Его Учение.

…Я действительно не верю в то, во что они говорят, что верят. Но я верю во многое, во что они хотят уверить, что я не верю.

Верю я в следующее: верю в Бога, Которого понимаю как Духа, как Любовь, как начало всего. Верю в то, что Он во мне и я в Нем.

…Верю, что для преуспеяния в любви есть только одно средство: молитва, - не молитва общественная, в храмах,… а молитва, образец которой дан нам Христом, уединенная, состоящая в восстановлении и укреплении в своем сознании смысла своей жизни и своей зависимости от Воли Бога (Мф. 6:5 – 13).

…Мне надо самому одному жить, самому одному и умереть (и очень скоро), и потому я не могу никак иначе верить, как так, как я верю, готовясь идти к Тому Богу, от Которого изшел.

…И до сих пор Истина совпадает для меня с христианством, как я его понимаю. И я исповедую это христианство, и в той мере, в какой исповедую его, спокойно и радостно живу, и спокойно и радостно приближаюсь к смерти.

Лев Толстой
4 апреля 1901 г., г. Москва

После опубликования "ответа" Льва Толстого Синоду, началась яростная, злобная полемика, направленная против Л.Н. Толстого, обличавшая его в душепагубном еретичестве.

В книге "Мир Огненный" III.ч.; 355 Сказано: "Ведь мы не можем назвать ни одной религии, которая, хваля Господа, не произносила бы хулы. Учения низведены на уровень человеческий, и храмы человечества не есть храмы Господа. И Слово Владык не утверждается человечеством, ибо Учение Света затерялось в темноте человеческого понимания".

В своих "Листах дневника" Н.К. Рерих писал: "Удивительна вся судьба Толстого – и великого писателя и великого учителя жизни. Каждое событие его жизни лишь увеличивало всенародное почитание его. Когда же произошло отлучение его от церкви, то казалось, не было границ симпатии и сочувствиям народным. Кроме уже напечатанных произведений Толстого, в обществе ходили и многие неразрешенные цензурою вещи и письма. Шепотом передавались подробности отлучения от церкви, шли слухи о свидании с императором. Наконец, говорили о пророчествах Толстого. Впоследствии это замечательное пророчество широко обошло прессу. В прозрениях своих маститый писатель уже предвидел войну и многие другие потрясающие события".

Толстой говорил: "…Надо быть слепым и глухим, чтобы не видеть и не слышать зарождающегося нового сознания среди людей. Мы не чутки, мы оглушены. А жизнь загорается новым сильным светом и не только у нас, в маленькой отмежеванной воинами части Земли, но на всем большом просторе мира идет немолчное и страстное стремление к новой жизни, без всякого насилия, без всяких регламентов и указов, порабощающих людей не духа, а плоти.

Я близок к смерти, и мне нет надобности что-нибудь скрывать из своих мыслей, и говорю Вам: мы живем в великий канун.

Я полон предчувствия о пришествии новой жизни – радостной, трудовой , счастливой, в любви, совете, мире".

В "Войне и мире" Толстой доказывал, как ошибочна бывает история, основанная на случайных "фактах", к тому же никогда не бывших. И сам Толстой был живым к тому примером. Сколько небылиц о нем шепталось.

Секретарь Толстого В.Ф. Булгаков достоверно сообщил о семейной драме великого писателя. Как злословили о нем его собственные дети. И клевета эта не прошла бесследно. О книге Булгакова "Духовный путь Толстого" Н.К. Рерих отозвался так: "Отличная, сердечная и справедливая книга. У Е.И. Рерих она всегда на рабочем столе".

В "Письмах" Е.И. Рерих писала: "Толстой – это веха эволюции…"

Заслуживает внимание – видение Марии Николаевны Толстой, сестры Льва Николаевича, монахини. Вот ее рассказ, записанный с ее слов Сергеем Нилусом: Я не то задремала, не то впала в какое-то особое состояние между сном и бодрствованием, которое у нас келейников зовется тонким сном. Забылась я – и вижу: Ночь. Рабочий кабинет Льва Николаевича. На письменном столе – лампа под темным абажуром. За письменным столом облокотившись сидит Лев Николаевич и на лице его отпечаток тяжкого раздумья, такого отчаяния, какого я еще никогда у него не видела. В кабинете густой непроницаемый мрак; освещено только то место на столе и лице Льва Николаевича, на которое падает свет лампы. Мрак в комнате так густ, так непроницаем, что кажется даже как-будто чем-то наполненным, насыщенным, материализованным. И вдруг вижу я, раскрывается потолок кабинета, и откуда-то с высоты начинает литься такой ослепительный, чудный свет, какому нет на Земле и не будет подобия, и в свете этом является Господь Иисус Христос; пречистые руки Спасителя распростерты в воздухе над Львом Николаевичем, как бы отнимая у незримый палачей орудия пытки. И льется, льется на Льва Николаевича свет неизобразимый, но он как-будто его не видит. И хочется мне крикнуть брату: "Левушка, взгляни, да взгляни же наверх!" И вдруг сзади Льва Николаевича с ужасом вижу – из самой гущи мрака начинает вырисовываться и выделяться иная фигура: страшная, жестокая, трепет наводящая; и фигура эта, простирая сзади обе свои руки на глаза Льва Николаевича, закрывает от них свет тот дивный. И вижу я, что Левочка мой делает отчаянные усилия, чтобы отстранить от себя эти жестокие, безжалостные руки.. На этом я очнулась.

На основании этого сна создается впечатление, что Л.Н. Толстой в самые трудные моменты своей жизни находился под защитой Луча Христа. В течение десяти лет, т.е. с момента выхода постановления Синода и до конца жизни, происходило распятие его духа на кресте жизни. До самого конца он оставался верен своим убеждениям, не отступил от них, от своей веры в Христа – не церковного, но Истинного, Которого он очень почитал и всегда носил в сердце своем.

В одном из залов, недавно открывшегося Музея Н.К. Рериха в г. Москве, среди представленных книг из личной библиотеки Рерихов, есть книги Л.Н. Толстого "В чем моя вера", "Краткое изложение Евангелия".

21.12.97 г. Подборку сделала
Бехтерева Любовь Александровна,
врач (Новосибирск).

Copyright © 1996-2022, Медицинская Академия Духовного Развития "МАДРА" При использовании представленной здесь информации ссылка на источник обязательна
	www.madra.dp.ua	Гостевая книга
Статистика посещаемости	Наш адрес
	видеоканал Dr. Evgen Semenikhin Become a Patron!