2 ноября 2002 г.

Слово о Ю.Н.Рерихе
(к 100-летию со дня рождения)

"Истинно чудесно, поистине прекрасно среди водоворота нашей жизни, среди волн неразрешенных социальных проблем видеть перед собою сияющие Светочи всех веков. Прекрасно изучать жизнеописания этих великих Искателей и Подвижников и находить в них укрепление нашего мужества, неисчерпаемой энергии и терпимости".

Если мы хотим понять облик Юрия Николаевича Рериха, то должны знать, что это не так просто сделать. Это не просто знание каких-то фактов биографии, каких-то моментов его жизни, деятельности, выступлений и т.д. Мы сами должны как бы подняться сознанием до того уровня, на котором жил он. Это можно сравнить с альпинизмом. Например, мы можем читать о горных вершинах массу книг, можем слушать, как другие рассказывают об этом. Но если мы сами не дышали горным воздухом, не стояли на вершине, не видели перед собой этой прелести, которая есть, мы не сможем это понять в полной мере. Вот так он жил миром Духа.

Ю.Н. осуществил то, о чем говорил его отец, Николай Константинович: "Идти под знаменем духа", - он этим дышал. Встреча с ним, контакт с ним были счастьем, это было нечто удивительное, незабываемое, но как это объяснить, как это понять... Надо самому подняться до того уровня, когда человек внутри счастлив, счастлив от того, что он живет не на уровне интеллекта, или эмоций, или каких-то методологических знаний, систем., в которых можно запутаться и потеряться, а когда он перед единым, цельным, вечным и прекрасным. Контакт с ним был незабываем и прекрасен. Я могу сказать, что более прекрасного человека на Земле я не встретил. - говорит один из учеников Юрия Николаевича.

Внешне незаметный, но какой внутренне мощный, значительный при сердечном касании. Даже немного страшный, обжигающий. Взор - мягкий, но не взор добряка. Он добр добротой требовательной, добротой долга перед человечеством, перед планетой, перед Учителем, перед Космосом. Это страшная, беспощадная доброта для ленивых и светляков. Труд напряженной мысли, труд действия и отдых только в творчестве для Общего Блага.

Е. П. Блаватская говорила, что служить Истине и общественному мнению невозможно. Юрий Николаевич был свободен от общественного мнения. Рерихи прошли бескорыстным и бесстрашным путем. Они совершенно не считались ни со своим здоровьем, ни с репутацией, ни с общественным мнением. Для них существовало только Служение.

Краткой была его жизнь - всего 57 лет, но каждый ее день, как и дни всех членов этой замечательной семьи, был насыщен напряженным подвижническим трудом на Общее Благо. Вместе с тем, о Юрии Николаевиче как-то меньше всего было известно до сих пор. Он находился несколько в тени. Его предстоит еще открыть - и как ученого и как человека. По словам директора института тибетологии в Гангтоке Нирмала Сингха, "Юрий Николаевич Рерих как человек был даже еще более велик, чем Юрий Николаевич Рерих как ученый". Вот этим двум граням единого облика мы и посвятим наши чтения.

Вся жизнь каждого члена семьи строго была. подчинена дисциплине; но дисциплина не была навязана извне, она проистекала из любви к труду, из сознания благодетельного значения ритма в жизни и работе. Дисциплина выражена в правилах, по которым жил Ю.Н. В свое время эти правила были записаны его учениками и составили "Памятку другу и члену общества".

Примером целеустремленного воплощения этих великих правил была сама жизнь Юрия Николаевича Рериха. Он считал, что прежде чем добиваться чего-то, необходимо четко представить себе, чего именно ты хочешь. И тогда, как сказано в Учении: "В удаче и в неудаче человек неуклонно стремится к избранной цели. Вне ее нет продвижения. Из такого убеждения складывается подвиг... Каждый, улучшающий качество труда своего, уже совершает подвиг".

Из воспоминаний Сотова, молодого ученого, который давал Юрию Николаевичу уроки монгольского языка:

"Поражала преданность Ю. Н. Рериха науке, упорство и настойчивость, с которыми он изучал полюбившийся ему язык монголов. Поистине, я не знал более работоспособного человека, чем Ю. Н. Рерих; он работал всегда. Когда бы я ни приходил, я постоянно и неизменно заставал его за рабочим столом. Это был для нас, его учеников, живой пример как нужно работать, как посвящать свою жизнь науке без остатка, постоянно обогащая свой кругозор, пополняя свои знания ежедневно и ежечасно. Потрясала его высочайшая образованность, обширнейшие знания - казалось, что он знает все!"

Замечательный ученый, он свободно владел множеством языков. Он говорил, читал, писал, понимал любые разновидности западных языков, знал очень много восточных, весь набор определенного региона: санскрит, пали - язык буддийского канона, Махаяны и Хинаяны, тибетский, монгольский, китайский, новоиндийский языки, а также тибетский - целый ряд наречий. Такими, вероятно, были наши старые знаменитые академики-востоковеды. Наше поколение их уже почти не знало. Такими были и выдающиеся ученые Запада. Свои удивительные знания Юрий Николаевич получил из разных источников своей необыкновенной семьи, западных университетов и, наконец, своей удивительной и необычной жизни: он объездил огромный ЦентральноАзиатский регион, малодоступные места; общался с тибетскими племенами, изучал их наречия, собирал материалы, послужившие основанием для его научных трудов. А регион этот был необычным конгломерат различных воззрений, религий: буддизм, индуизм, тибетские религии, конфуцианство, христианство. Все это вобрал в себя Рерих.

С ранних лет, при чутком внимании и поддержке родителей, интересы Юрия Николаевича направленны на изучение истории, языков, военного дела. И диву даешься как полотно труда и жизни семьи Рерихов ткалось общими усилиями каждого. Более детальное и глубокое исследование этого полотна убеждает нас в том, что без нити жизни хотя бы одного из них, картина не была бы полной.

Без Юрия Николаевича многое бы не состоялось. Не состоялась бы, например, Центрально-Азиатская экспедиция, а если бы и состоялась, то не имела бы того важного результата, о котором мы теперь все знаем. Это была крупнейшая экспедиция века, маршрут которой прошел по Индии, Китаю, Монголии, Сибири, Алтаю, Трансгималаям. Три Рериха вышли на ее маршрут: Николай Константинович, Елена Ивановна и двадцатидвухлетний Юрий Николаевич, тогда еще начинающий востоковед. Несмотря на молодость, Юрий Николаевич взял на себя самое трудное. Блестящее знание языков позволили ему общаться с местным населением на том уровне, который был необходим экспедиции. Кроме этого, он отвечал за охрану экспедиции и ее безопасность. Теперь мы знаем, через какие опасные районы проходил ее маршрут. В неспокойном Тибете ее участников окружали агрессивные племена, готовые в любой момент к нападению на экспедиционный караван. Когда караван остановился в пустыне Монголии перед городом разбойника Джа-Ламы, то Юрий Николаевич вошел в него первым, чтобы проверить, грозит ли оттуда какая-либо опасность каравану или нет.

Во время экспедиции не раз приходилось проявлять мужество и отвагу. Так во время экспедиции, правитель гималайского княжества Сикким встретил его довольно настороженно. Из разговоров с ним можно было заключить, что стоило подумать, оставаться в Сиккиме или уезжать. Чтобы рассеять сомнения, решили, видимо, его испытать: чогьял (так в Сиккиме называли князя) сказал Ю. Н. Рериху, что во дворе дворца идут приготовления к стрельбе из лука, не хочет ли он присутствовать при этом? Когда спустились во двор, чогьял представил его своей жене и сказал, что она - непревзойденный стрелок, стреляет очень метко, и не доверится ли он ее мастерству? Рерих согласился. На голову ему положили яблоко. Женщина прицелилась, и через мгновение стрела пронзила яблоко, сбив его с головы Юрия Николаевича. После этого испытания ему разрешили заниматься исследованием страны. Такой ценой пришлось добыть доброе к себе отношение и полное доверие!

Почти 10 лет Юрий Николаевич был директором, созданного Рерихами в 1928 г. в долине Кулу Института Гималайских исследований "Урусвати". Н.К. Рерих писал: "Урусвати - значит утренняя звезда. Разве не утро, славное для нового труда и достижений - вечное исцеление, вечный поиск, вечное достижение? Урусвати - место исследования, место науки."

Успешная деятельность института превратила его в одно из крупнейших научных учреждений Индии. Институт сотрудничал со многими научными организациями стран Европы и Америки. Обменивался публикациями с 285 институтами, университетами, музеями, библиотеками, научными обществами. Выпускался ежегодник "Журнал Института гималайских исследований Урусвати". Статьи, содержащиеся в нем, затрагивали важнейшие проблемы, связанные с рядом ведущих научных дисциплин. Институт был уникальным, как и его руководитель. Он создал новую концепцию деятельности этого комплексного научного учреждения, в которой сочетались древние достижения с современной наукой.

Институт Гималайских исследований объединил и гуманитарные предметы, и естественные: там были этнография и лаборатория по борьбе с раком, там были отделения ботаники, орнитологии и археологии. Концепция работы Института Гималайских исследований неизменно осуществлялась в жизни, пока существовал Институт (к сожалению, закрывшийся накануне Второй мировой войны).

Юрий Николаевич принадлежал к той, все еще, к сожалению, не слишком многочисленной группе людей, которые действительно понимают Азию, ее характер, упования ее народов, тонкости их души. Он прекрасно знал восточные языки, ибо считал, что без знания языков не уловить нюансов той или иной человеческой индивидуальности. Но и это еще не все: у меня выработалось глубокое убеждение, что он не был книжным учителем, он знал жизнь Востока очень широко и глубоко. У нас порой бытует превратное представление - уход в науку должен вести к подчинению жизни науке. Для Рериха наука означала еще большее познание жизни, сочетание глубочайшей жизненной подготовленности с глубочайшим знанием практики жизни!

Знания должны быть совершенно точные, фундаментальные, определенные, основанные на опыте, на знании, притом на первоисточниках. Вот через точные знания и точность познавания реальности материи, какая она есть, он подходит к этапу восторга Божественности и вечной Беспредельности мироздания.

Юрий Николаевич не был кабинетным ученым, который пользуется трудами других и только пожинает плоды и, как это часто у нас бывает, и звания

Работал много, совершенно не признавая никакой спешки, никакой халтуры. Если ему давали книгу или рукопись на рецензию, то он все читал, как положено, от начала и до конца. Читал быстро, и очень основательно работал, не жалея себя, не жалея здоровья, времени, делал все на высшем уровне.

Никогда не торопился сделать быстрее. Для него главное: не количество, а качество, самое высшее качество. Об этом говорят эпизоды из его жизни. Вспоминает Виктор Адамович Вераксо:

"Лекция, проводимая профессором - непальцем, читалась на английском языке, который не был понятен для большинства. Приглашенный переводчик, недостаточно ориентированный в специальных вопросах, путано и примитивно старался передать буквальный смысл каждой фразы, останавливая лектора, чтобы не забыть услышанного.

Через несколько минут аудитория буквально взбунтовалась, неудовлетворенная качеством перевода. Было ясно, что присутствующие уловили ценность излагаемого и слабое знакомство с вопросами переводчика. Среди слушателей раздаются голоса просить Ю.Н., изъездившего Непал и знатока буддийской философии, заменить переводчика. Ю.Н. со свойственной ему деликатностью и скромностью отказывался. Раздаются хлопки, переходящие в аплодисменты. Председатель просит Ю.Н. занять место в президиуме. Я наблюдал с каким глубоким вниманием следил Ю.Н. за мыслями коллеги. С первых же шагов аудитория почувствовала, что для Юрия Николаевича не существует преград ни в понимании, ни в словесной передаче. С каждой минутой он вдохновлялся, жестикулировал и творчески излагал воспринятое. Через полчаса взоры слушателей были прикованы к фигуре, улыбке, естественным жестам Ю.Н. и чеканно литературному оформлению перевода. Казалось, что между обоими ораторами протянулась невидимая нить, связавшая их сущности.

Полтора часа лекции и около двух часов ответам на вопросы было посвящено в этот вечер. Сияющие глаза, обращенные к коллеге в ожидании подтверждения: правильности передаваемых мыслей, всегда вызывали одобрительную улыбку пандита-ученого. Все мы заметили то, как свободно по-английски изъясняется Ю.Н., спрашивая, подтверждение правильности передачи, некоторых сложных в переводе идей. Каждую такую остановку мы приветствовали одобрительными аплодисментами, чувствуя, с какой заботливостью старался донести точные воззрения ученого-специалиста до нашего понимания Ю.Н.

Я убежден, что в этот вечер все мы почувствовали, что здесь, рядом с нами, живет и работает человек, раскрывший много замков этой загадочной, неведомой страны чудес. Когда он передавал мысли лектора о том, как благоговейно чтут непальцы образ Великого Будды, многие из нас почувствовали, что наш переводчик знает о родине Богов неизмеримо больше, чем передает его скупая, насыщенная огнем речь".

Несмотря на свой высокий интеллектуальный уровень, Юрий Николаевич никогда не выставлял свои знания напоказ. Все получали от него духовную теплоту и внутреннюю радость.

Из воспоминаний учеников:

"Я заметила, что у всех людей, которые общались с ним, в том числе и у меня, в его присутствии растворялись любые волнения, напряженность, застенчивость, и человек начинал чувствовать себя особенно хорошо, как будто наравне с ним. Это поистине признак великого человека, вмещающего всех людей, независимо от их возраста, образования, уровня культуры..."

Он был человеком, который вмещал в себе как бы все грани отношения к жизни. Разговаривая с ним, никогда не испытывал чувства, что перед тобой человек великих знаний, который был там, где никто не был, прошел такими тропами, где только можно мечтать пройти. Не было совершенно чувства, что я студент, молодой человек, малосведущий, а вот это человек, который стоит на сто голов выше тебя. Нет. Это был очень близкий человек.

Рассказывает Мария Филлиповна Дроздова-Черноволенко:

"Человек с огромными знаниями, он никому ничего не вещал. Он был удивительно скромный, поразительный по глубине собеседник. Никогда не давал почувствовать, что он все знает. Всегда с глубоким уважением относился к собеседнику любого уровня. Это у него было удивительное человеческое качество".

Из воспоминаний Татьяны Елизаренковой:

"Для меня это была большая школа. Юрий Николаевич предлагал свои решения. Мне очень хотелось самой что-нибудь предложить, я из кожи вон лезла и была единственной, кто так к этому относился, остальные были менее тщеславны. И вот наступил мой звездный час. Мы обсуждали очень трудное место, и вдруг - не знаю, как это произошло - я предложила правильное чтение. Юрий Николаевич внимательно на меня посмотрел, обратился к остальным и сказал: "Вот, пожалуйста, Татьяна Яковлевна предложила очень хороший вариант, очень трудное место". Я зарделась, я была счастлива. Наконец, награда! Дело было зимой, я вышла на улицу, падал снежок, и почему-то решила идти домой пешком. Была в странном состоянии. Когда дошла до дома, то поняла, что это не я предложила правильное чтение, а Юрий Николаевич. Как он это сделал - сказать не могу. Но, видя мое рвение и желание отличиться, он решил меня поддержать. И когда я была у дверей своей квартиры, полная очевидность этого для меня уже существовала. Только я объяснить ничего не могла".

Все, кто соприкасался с Юрием Николаевичем, интуитивно чувствовали значительность явления, которое они наблюдали. Нередко одна встреча с Юрием Николаевичем, одна беседа с ним коренным образом меняли взгляды и представления людей, а подчас и самую их жизнь. Так, одна женщина, которой лишь один раз довелось беседовать с ученым на выставке, потом говорила: "То, чем я была до встречи, это одна жизнь, а после - другая. Он изменил всю мою жизнь".

В чем же причина такого воздействия Юрия Николаевича на окружающих? В чем загадка его личности? Думается, что такое воздействие вызвано особой убедительностью его слов. И эту убедительность придавало словам не только и не столько знание и эрудиция Юрия Николаевича, но то, что он был тем редким человеком, который не только знал, каким должен быть совершенный человек, но осуществил его в себе. Он в себе, в самой своей сущности собрал редчайший синтез замечательных человеческих качеств.

При внешней невероятной, потрясавшей всех простоте, в нем ощущалась бездонная, беспредельная глубина духовного Космоса. И каждый получал доступ к этим глубинам в той мере, в какой сам мог в них проникнуть. Многие интуитивно чувствовали его внутреннее величие. И лишь немногие могли его объяснить.

Из воспоминаний Гунты Рихардовны Рудзите:

"У него был неимоверный внутренний свет. Могу сказать также, что у него был свой, недоступный нам, мир, в котором он жил. Он видел и слышал малейшую мысль нашу и даже то, что мы не говорили. Он был удивительно внимательный к каждому, и нежный, и заботливый. И все же у него был еще мир, великий мир, которого мы касались через его ауру, через его свет, мысли и слова, но все-таки он был для нас недоступный.

Взгляд его глаз был изумительный. Посмотрит, а глаза улыбаются, красивые темно-карие глаза с поволокой, темные ресницы, красивые брови, белый лоб. Глядя на него можно было представить его мать Елену Ивановну. И как он глянет на тебя, то глянет одновременно с очень красивой, поощряющей улыбкой, - эта улыбка неподражаема. Эта улыбка от того, что человек на самом деле живет в мире, где полное спокойствие, уверенность в будущем, где нет мелочевки, нет передряг, проблем, в которых мы иногда тонем, торопимся, а здесь именно Красота, Любовь, Истина. Надо сказать, что действительно контакт с ним поднимал человека.

Пришло время назвать Юрия Николаевича по праву новым определением - Агни Йогом - именно потому, что многие, читая книги Агни Йоги, все же мало представляют, что это реально значит.

Вокруг нас расплодилось столько лжейогов, лжеучителей, лжепророков! Около Учения Живой Этики, около Рериховских обществ появилось столько праведников, считающих себя почти Адептами, но с характерным для них признаком - ни малейшей сердечности в глазах.

Он был чужд той мысли, чтобы идеи Живой Этики, теософии проповедовать, чтобы распространять эти идеи широко, в массы. Он считал, что важнее помочь духовно человеку, который с тобой рядом, с которым ты живешь. Ты, рядом находящийся, должен в себе самом открыть духовное начало, чтобы помочь ближнему, - и стать духовно счастливым.

Юрий Николаевич Рерих очень любил слово "подвиг". Это непереводимое, многозначительное русское слово! Как это ни странно, но ни один европейский язык не имеет слова хотя бы приблизительного значения. Подвиг означает движение, терпение, знание. В основе этого слова - самоотверженность. Как распространенный недостаток, Юрий Николаевич отмечал, что еще "подвиг соединен с грубостью. Не уселась в сознании связь Подвига с культурой. Подвижник тот, у кого все стороны личности соответствуют его credo". Юрий Николаевич говорил:

"Надо путем науки, искусства, морали воздействовать на окружающее и поднимать энтузиазм и героизм. Надо во всем и всегда поддерживать энтузиазм, если он направлен на Общее Благо. Западные философы говорят высокие слова, но живут обыденной жизнью, и оттого Запад не преуспевает. Напротив, Восток сразу применяет в жизни. Вряд ли западным путем можно освободиться от своих ошибок. Запад советует раскаяние, но это цепь. Восток же не думает об ошибках, но сразу, всем существом, старается жить так, как надо". "Убедить личным примером",говорил Юрий Николаевич. И сам он являл редкостный пример такой цельности. Если мы проследим жизненный путь Юрия Николаевича, то увидим, как глубоко понималась им неразрывная связь культуры и подвига. Слово "культура" содержит в себе древний корень "ур", что означает "свет", "огонь". Потому Культура есть почитание Света, а подвиг действенное служение этому Свету.

В Учении Живой Этики сказано: "Предпочтителен подвиг, выросший сознательно. Мы не очень верим подвигам случайным. Со страху можно совершить подвиг мужества... Самоусовершенствование является труднейшим подвигом... Разве далек подвиг?"

В духовных традициях, как России, так и Индии - каждый праведник - это воин, совершающий подвиги. Николай Константинович Рерих говорил: "Битва за лучшее будущее не только на полях сражений". Не случайно Николай Константинович дарит Юрию ко дню рождения картину "Гэсэр-хан", созданную в 1941 году и ставшую мудрым напутствием на духовный подвиг. Вот что вспоминает по этому поводу Павел Федорович Беликов:

"Мне сразу открылась близость данного сюжета натуре Юрия Николаевича. Как и Гэсэр, он был по складу своего характера воин. Смотреть далеко вперед и быть готовым вступить в бои за лучшее будущее человечества - таким качеством наделил своего героя Гэсэра монгольский народ. Это качество в полной мере было свойственно и Юрию Николаевичу Рериху".

Поразило его умение мыслить. Мысль, напряженная, как натянутая тетива лука в руках его любимого героя Гесэр-хана. "Любую вещь надо осмыслить со всех сторон, - говорил он, - даже если кажется, что может быть только так. Первое - дисциплина мыслей и чувств. Осмысленным должен быть каждый наш поступок, даже каждое движение руки. Вечером обдумывать пройденное и составить план на завтра. Хоть что-то изменить к лучшему в себе каждый день".

В августе 1957 года Юрий Николаевич приезжает в Москву. Единственный из семьи Рерихов, он вернулся на Родину, выполняя волю Николая Константиновича и Елены Ивановны, чей жизненный путь завершился в Индии. Но Новая Страна, как называли Рерихи Россию, ждала предуказанного. Сроки настали и обстоятельства сложились. В 1958 году Юрий Николаевич писал об отце: "Даже в Индии, стране, которая тепло и бережно отнеслась к таланту русского художника, он мечтал вернуться домой. Всегда помня об этом его страстном желании, полностью разделяя его, я во время пребывания Советской правительственной делегации в Индии обратился к Никите Сергеевичу Хрущеву с просьбой помочь мне вернуться на Родину с выставкой картин отца".

Чтобы понять сложность миссии Ю.Н. на Родине, необходимо несколько слов сказать о той атмосфере недоверия и подозрений которые царили в обществе. Прошло всего три года после смерти Сталина, и вся работа ученого проходила под пристальным взором спецслужб.

Пятидесятые годы были расцветом догматической идеологии, запрещались все иные направления мысли и философии. За это платили свободой, а иногда и жизнью. Тех, кто читал Живую Этику, исключали из партии, арестовывали и судили. Мы должны помнить об этом.

Оглядываясь назад, мы видим, что тогда, в конце 50-х годов, именно Юрий Николаевич заложил те зерна, которые ныне дали свои всходы...

Донести до сердец людей весть Красоты, используя "международный язык искусства", открыть имя Николая Константиновича как великого художника, передать в дар нашей стране 400 полотен отца, 999 очерков Николая Константиновича "Моя жизнь", материалы научно-исследовательского института "Урусвати", провести выставку картин Н. К. Рериха и организовать мемориальный Музей его памяти - такие нелегкие, для тех времен, стояли перед Ю.Н. задачи.

О том с каким пылом и радостью он взялся за их выполнение мы можем узнать из писем Ю.Н. друзьям в которых он сообщает о своих многочисленных выступлениях с беседами, лекциями в музеях, институтах, по радио, телевидению, где он рассказывает о художественной, научной деятельности Николая Константиновича, о его Центрально-Азиатской экспедиции:

"...Был в Киеве. Встретил очень теплый прием со стороны художественной общественности. Многие "болеют Рерихом". Провел три беседы. Была хорошая тел. передача, в которой показали 51 картину". "...Работы много и видимо она будет нарастать. В апреле буду в Ленинграде читать лекции в ЛГУ. Снова зовут в Киев. А осенью четыре международных съезда".

"...Будущий год вообще обещает быть значительным. За последнее время было много знаков. Было несколько моих выступлений о творчестве Н. К. В начале года выйдет альманах, посвященный горам, в котором пойдут 5 репродукций картин Н. К., статья Н. К. "Гималаи" и моя статья..."

Первая выставка картин Николая Константиновича Рериха открылась 12 апреля 1958 года, в день Пасхи. Через семь месяцев после возвращения на Родину Юрия Николаевича.

Он писал в заметке "На Родине":

"В августе 1957 года я поселился в Москве. А весной следующего года в залах Союза художников открылась выставка картин Николая Рериха. Хотелось, чтобы его творчество было представлено как можно полнее. Это оказалось не так легко" Картины, которые я привез из Индии, относились к последним годам жизни художника. Пришлось собирать ранние работы отца по различным музеям и у частных владельцев... В дни, когда в московских выставочных залах экспонировались картины, я смотрел на людей разных возрастов, профессий, заполнивших выставку, слушал их интересные суждения и испытывал за своего отца огромную радость".

Из письма Юрия Николаевича - Рихарду Яковлевичу Рудзитису "...Выставка все еще открыта, как говорят, "народ не отпускает". Действительно, все слои общества отдали должное ей. Как говорят, "грандиозный успех".

Рихард Яковлевич пишет Юрию Николаевичу: "...Уехал с очарованною душою. Волна небывалая чего-то самого прекрасного, чудного, самого дорогого больше не умолкнет в сердце. Истинно, есть еще сказки на земле. Истинно, красота пробудит к подвигу зажженные сознания. Сколько искр и пламен восхищения выльется в пространство. И какой голод у молодежи по истинной красоте и крыльям духа. Когда-нибудь вы прочтете книгу записей гостей. Это истинный гимн великому подвигу красоты. В сердце чувствую, что будет сдвиг небывалый. Потому и 12 апреля считаем историческим днем. Долгожданная Мечта наконец-то осуществилась. Лучшие сердца теперь соберутся, объединятся вокруг костра подвига прекрасного. Они в своем сердце принесут священную клятву идти путем претворения идеалов Прекрасного в жизнь.

Это величайший Дар, который мы унесем, как самое сокровенное в глубине сердца!"

Все свободное от служебных дел время Юрий Николаевич находился на выставке. Его окружали толпы интересующихся - и художники, и ученые, и любители живописи. Все хотели его услышать.

И Юрий Николаевич не оставлял без внимания ни одного обращения; его пояснения были глубокими, он всем отвечал, объяснял, не считаясь со временем и усталостью. Негромкий голос его убедительно звучал на этих стихийно возникающих конференциях.

Юрий Николаевич настолько глубоко и тонко чувствовал каждого, с кем ему приходилось общаться, настолько быстро (благодаря исключительной интуиции и высокому духовному потенциалу) ориентировался в тех вопросах и просьбах, с которыми к нему обращались, что всегда находил слова конкретные, теплые, доброжелательные в своих ответах каждому индивидуально. И потому понятно, что на выставках, публичных выступлениях люди чувствовали магнетизм его притяжения. Такие беседы почти всегда затягивались за полночь

Выставка прошла с огромным успехом, люди стояли по 4-5 часов в очереди, заранее записывались на выставку. "Это искусство - огонь сердца", "Звезда брошена в сердце России", "Это - родник орошающий, да, Красота спасет мир!" - такие записи оставляли люди в книге отзывов.

День открытия Выставки был днем начала Новой эры в России. Юрий Николаевич был первым, кто возвестил ее.

Николай Рерих - как величайший художник, Подвижник Культуры вернулся на родину. Появились публикации стали издаваться его труды, альбомы, монографии.

Перед Ю.Н. встал вопрос о создании музея Н.К. Картины отца - наследственная часть Юрия Николаевича - были даром, преподнесенным лишь с одним условием, чтобы они находились в постоянной экспозиции. Начало казалось обнадеживающим. Шел спор о месте Мемориального музея Н. Рериха. То думали о дворцах Подмосковья в Архангельском, то о постройке нового здания где-то в центре Москвы. Наконец остановились на бывшем доме Общества Поощрения Художеств в Ленинграде. Осенью 1959 г. Юрий Николаевич все сам осмотрел и дал согласие. А пока, временно, картины были помещены в Русском музее (после пылкого спора между Третьяковкой и Русским музеем). В последний момент, после разговора с директором Русского музея, Юрий Николаевич изменил список и часть лучших картин, сколько позволила площадь стен в квартире, оставил у себя. Временно. Он боялся, что не все картины будут выставлены. Стены квартиры Юрий Николаевич обил серым нейтральным полотном и каждый свободный сантиметр между книжными полками покрыл картинами. "Гессэр-хан", "Св. Сергий Строитель", Гималайские пейзажи, "Держательница Мира". Пока, конечно, пока они здесь. Они все - дар Николая Рериха Родине. Но лишь при одном условии. Чтобы служили людям. Как сами Рерихи - в вечном труде. Но картины до сих пор ждут, чтобы их подняли из запасников Русского музея.

Насколько важен для Ю.Н. был этот вопрос ясно из писем друзьям:

"...Сейчас идут очень ответственные переговоры о Музее, как в Ленинграде, так и в Сибири. Знаю, что дойдем, и эту уверенность хотелось бы передать и Вам".

Всего несколько лет назад усилиями МЦР и горячей поддержке сотен энтузиастов, в Москве был открыт Музей Н.К. Рериха с постоянно действующей экспозицией работ Величайшего Мастера.

Юрий Николаевич привез, кроме своих трудов, тяжелый трехтомник - манускрипт отца "Моя жизнь", 999 очерков, начатый Н. Рерихом уже в 1937 году. Первая часть манускрипта должна была быть издана еще до войны Латвийским Обществом Рериха, но осенью 1940 года Общество было ликвидировано советскими властями и имущество конфисковано. "Моя Жизнь" Н. Рериха, оказалось, никому не была нужна. С великим трудом несколько очерков в сокращённом виде напечатал журнал "Октябрь" 1958. После не раз они печатались отрывками, искромсанные, то в книгах, то в газетах и в журналах, но в полном виде, в редакции автора - никогда.

Помимо колоссальной общественной работы Ю.Н. вел напряженную научную деятельность в Институте Востоковедения АН СССР, где он возглавлял "Сектор истории религии и культуры Индии". Для тех времен абсолютно невероятно! Если вспомнить историю нашего востоковедения, - а знаменитой была легендарная школа, которая была сметена в 30-е годы и от нее мало что осталось - то можно понять радостное недоумение наше, тогда молодых ученых: "Как же это интересно! Вдруг организовали такой сектор".

Юрий Николаевич очень понравился Н.С.Хрущеву. Тот был непредсказуем. Он сказал: "Что вы хотите? Сектор? Пожалуйста".

Именно Ю.Н. способствовал возрождению "буддийских штудий" в нашей стране, где традиции буддологии, некогда самой передовой в мире, были, к сожалению, прерваны. Юрий Николаевич сделал все, что было возможно, чтобы возродить отечественную буддологию, вернуть ее былую славу.

"Будучи историком культуры, изучая историю религий, Юрий Николаевич придерживался научного мировоззрения, отличительной чертой которого было самое широкое допущение всего нового. Отрицание и узость, где бы они ни проявлялись, - в науке или в религии, - были ему абсолютно несвойственны".

"Теперь единственный путь современного человека-это знание, говорил ученый. - Все дело теперь за наукой. Наука должна дать ответ на тонкие явления".

Юрий Николаевич, как и его отец, знал, что "наиболее идеальное является и наиболее практичным", он вновь внес понимание подлинной связи науки и духовности. Всей своей жизнью он воплощал завет Гераклита: "Многознание уму не научает". Ведь ум растет у человека из сердца.

О научной деятельности Юрия Николаевича Рериха нам, непосвященным, судить очень трудно. Поэтому предоставим слово для рассказа о ней ученым.

Еще в 30-е годы начинается работа Юрия Николаевича над уникальным в Истории востоковедения тибетско-русско-английским словарем с санскритскими параллелями. Нужно отметить, что до него подобную задачу перед собой не ставил ни один ученый. Работа над словарем продолжалась около 30 лет.

"Есть еще одна важная вещь, когда говорим о том, что человек сделал. Вы знаете, дело в том, что если человек оставил огромные словари, переводы, работы, по филологии, это вызывает уважение, восхищение, но это еще не определяет главного: ради чего он это делал, во-первых, и потом: что эти словари и переводы могут дать нам сейчас. Нам важно знать, для чего это делал человек, и оставил ли этот человек ту идею, ради которой он это делал. Оставил ли он следы своих внутренних замыслов, своего осмысления исторической реальности прошлого и настоящего. Если он их оставил, значит он нам какие-то просеки проложил. Так вот, Юрий Николаевич, несомненно, эти просеки проложил".

"Уже одно то, что он перевел "Голубые анналы" (это история Тибета, но история религиозная, буддийская), и то, что он перевел всю 10-ю главу, посвященную Калачакре (а Калачакра - это колесо времени, это самое сокровенное Учение Востока, это алмазная сокровищница тибетского Учения), то, что Юрий Николаевич смог передать ее содержание на английском языке, свидетельствует о том, что он был сам посвященным буддистом, ученым. Какие еще могут быть доказательства, раз он понимал то, что переводил? Юрий Николаевич - выдающийся тибетолог. Даже если бы он перевел с тибетского на английский язык только "Голубые анналы", он вошел бы в историю отечественной и зарубежной тибетологии как выдающийся тибетолог. Больше он мог бы ничего не писать.

В Москве, как мы уже говорили, Ю. Н. Рерих занялся восстановлением "Библиотеки Буддики". В это время востоковедом Топоровым был сделан перевод с пали знаменитого трактата "Дхаммапада". Это один из текстов, который входит в состав буддистского канона - буддистские максимы - выдающееся литературно-философское произведение. Переводу была предпослана большая вводная статья. Ю. Н. Рерих был редактором этой книги и стремился, чтобы книга вышла как продолжение "Библиотеки Буддики". Ему удалось это сделать в те времена, потому что он был Рерих и потому, что к нему хорошо относился Хрущев.

На титуле красовалось: "Bibliotheka Buddhika". И вдруг тираж арестован из-за вводной статьи. Если читать это введение сегодня, то обнаружить там нечто "крамольное" не удастся, но тогда было иное время, а потому даже изложение основных положений учения буддизма, объективная научная статья, могла вызвать неожиданную реакцию.

Ю. Н. Рерих тотчас же развивает бурную деятельность. Он каким-то образом заполучил шесть экземпляров книги со склада, один из них был вручен Сарвапалли Радхакришнану (Посолу Республики Индия), другие - еще кому-то, и через неделю Бободжану Гафуровичу Гафурову, директору Института востоковедения АН СССР по дипломатическим каналам, из-за границы пришли поздравления по случаю выхода в свет "Дхаммапады". Вскоре Малаласекера устроил прием в своем посольстве в честь возобновления "Библиотеки Буддики" с приглашением прессы Москвы и других стран. В посольство Цейлона был приглашен Б. Г. Гафуров. А спустя некоторое время у Гафурова лежали на столе газеты из разных стран мира с фотографиями этого приема и соответствующими поздравлениями по поводу публикации книги.

Книга все-таки вышла в мир. Но Ростислав Александрович Ульяновский (он был тогда заместителем директора Института) вызвал к себе Ю. Н. Рериха и задал ему такой вопрос: "Зачем Вы сюда приехали?"

...Ю. Н.Рерих скоропостижно скончался через несколько дней. Умер он от разрыва сердца.

За три дня до ухода Юрия Николаевича, Павел Федорович Беликов был у него, беседовали, говорили о планах на будущее. Он вспоминает: "Помню, как я подошел к репродукции с картины Николая Константиновича "Ангел Последний", и Юрий Николаевич поведал мне историю возникновения этого сюжета. На картине изображен "последний суд" и объятая пламенем Земля. Я спросил: "Неужели из-за последних достижений в науке наша планета не заслуживает лучшей доли, нежели быть расколотой пополам атомным взрывом?" - "Нет, этого не должно случиться! Здравый смысл восторжествует, и опасность будет отведена!" - послышался категорический ответ Юрия Николаевича.

Вся его деятельность была устремлена в будущее, он жил будущим. Он говорил: "Мы живем в самое интересное время. Я - оптимист", "надо перекинуть мост в будущее, не надо оглядываться назад. Если ты совершил ошибку, подумай; как надо было поступить, и в следующий раз так не поступай. Не надо думать о причиненных тебе обидах. Лишь бы можно было сотрудничать. Будущее светло, надо все ему принести".

Эту непоколебимую веру в светлое Будущее передал нам Юрий Николаевич. Вспоминаются строки из любимого им русского поэта - Алексея Константиновича Толстого:

Copyright © 1996-2022, Медицинская Академия Духовного Развития "МАДРА" При использовании представленной здесь информации ссылка на источник обязательна
	www.madra.dp.ua	Гостевая книга
Статистика посещаемости	Наш адрес
	видеоканал Dr. Evgen Semenikhin Become a Patron!